Ազիրաֆել և Քրոուլի (կտտable է)

հա, աուդիոգրքեր լսելու վատ կողմերից մեկն էլ դա է, որ կարող ես հանկարծ չդիմանալ ու բարձրաձայն հռհռոցդ գցել ամբողջ ավտոբուսով մեկ, ոչ մի բան չհասկացող այլ ուղեվորների տարօրինակ հայացքների ներքո:

Հետո էլ շարունակ լսել այդ աուդիոգիրքը, բոլոր քո ճանապարհներին 🙂 ու իմանալ “Հեռուն ուղարկող Աստվածաշնչի” անհաջող հրատարակության մասին, ինչպես նաև նրա մասին , որ կապիկները բույն են հյուսում ծառերի վրա ու նման բաներ, ու թե ինչքան անքննելի է անքննելիությունը 🙂 , ու …

Հետո էլ թե, ինչպես են դևը ու հրեշտակը այդ նույն անքննելիությունը մտցնում համապատասխան էակների աչքը ու համոզում, որ ապե՜ր, դուք չգիտեք, որ ոչ մի բան չգիտեք, իսկ մենք գիտենք արդեն, որ կա երկրորդ հատոր (չգիտենք իրականում բայց դե կասենք մեկ էլ տեսար անցավ):

Մենակ թե ապոկալիպսիսի 4 ձիավորների հաքեռ-բայքեռների անհայտացման պահը շատ թույլ էր, տենց եկան ու հոպ, մեկին խոտով, մյուսին փայտե սրով կզֆու արեցին, չգիտեմ թույլոտ էր …

Եթե աուդիոգիրք որոշեք լսել, վերցրեք այս տարբերակը, ահագին լավ է սարքած, երաժշտական ձևավորմամբ և սպեցէֆեկտներով՝ Ֆրեդիով, Արմսթրոնգով, Բախով ու Հայդնով, ու էլի լիքը չգիտեմ ոմոնցով …

Հա վայ .. Նիլ Գեյման և Թերրի Պրատչետ «Բարի նշաններ», երևի այսպես կթարգմանվի անվանումը:

[… ]И, так же изредка, серьезные мужчины в темных костюмах к нему приходили
и очень вежливо ему предлагали продать магазин, после чего его превратят в
место, подходящее к обстановке. Время от времени они предлагали деньги —
пачки старых, мятых пятидесятифунтовых банкнот. А еще бывало, что во время
разговора прошвыривались вокруг магазина другие мужчины в темных костюмах,
качали головами, говорили, как легко загорается бумага, а уж если загорится,
все здание сгорит.
Азирафаил улыбался, кивал и говорил, что он о предложении подумает. Они
уходили. И никогда не возвращались.
То, что ты ангел, не означает, что ты дурак.
Стол перед парой был заставлен бутылками.
— Дело в, — произнес Кроули, — дело в. Дело в.
Он попытался сфокусировать взгляд на Азирафаиле.
— Дело в, — сказал он и попытался придумать, в чем дело.
— Дело в дельфинах, — наконец просветлел он, — вот в чем дело.
— Рыбы такие, — кивнул Азирафаил.
— Не-не-не! — ответил Кроули, тряся пальцем. — Эт’ млекопитающее.
Самое настоящее млекопитающее. Разница в, — Кроули, продираясь сквозь
болото своего сознания, попытался вспомнить разницу. — Разница в том, что
они…
— Спариваются вне воды? — предположил Азирафаил.
Брови Кроули насупились.
— Не думаю. Не, точно не то. Что-то про их молодежь. — Он собрался.
— Дело в. Дело в. Их мозгах.
Он потянулся за бутылкой.
— Что с их мозгами? — спросил ангел.
— Большие мозги. Вот дело в чем. Размером с. Размером с. Размером с
ужасно большие мозги. Да еще и киты. Мозги мозгами погоняют, говорю тебе.
Проклятое море кишит просто мозгами.
— Кракен, — кивнул Азирафаил, мрачно уставившись в стакан.
Кроули уставился на него долгим смущенным взглядом кого-то, перед
поездом мыслей которого вдруг провалились рельсы.
— А?
— Большая такая сволочь, — пояснил Азирафаил. — Спит в мрачных
глубинах, на самом дне. Под кучей огромных, несчитаных полипол… полипо…
огромных таких водорослей, вот… Должен на поверхность подняться в самом
конце, когда море кипит.
— Да?
— Факт.
— Ну вот, — продолжил Кроули, откидываясь на спинку кресла. — Море
все кипит, бедняги дельфины сварились все, остальным наплевать… С
гориллами то же. Говорят: “Ой, небо все красное, звезды на землю падают, что
в бананах-то в наши дни?”. А потом…
— Они гнезда делают, знаешь ли, гориллы, — вспомнил ангел, в
очередной раз наливая себе из бутылки — в третий раз ухитрился не
промахнуться мимо стакана.
— Не-е…
— Клянусь Богом! Кино видел. Гнезда.
— Гнезда птицы делают, — поправил Кроули.
— Гнезда, — настаивал Азирафаил.
Кроули решил не спорить.
— Ладно, — сказал он. — Все звери, большие и салые. В смысле малые.
Большие и малые. Многие с мозгами. А потом “бабах”…
— Но ты же часть этого, — указал Азирафаил. — Ты соблазняешь людей.
И хорошо этого умеешь.
Кроули стукнул стаканом по столу.
— Это не то. Они не должны соглашаться. Это ж и есть основы мира,
верно? Твоя сторона выдумала. Людей надо проверять… Только не на
устойчивость к разрушению.
— Ладно, ладно. Мне это не нравится, как и тебе, но я тебе сказал. Не
могу ошлу… ошву… не делать то, что велено. Аннгел, п’нимаешь.
— На Небесах нет театров, — заметил Кроули. — И почти нет фильмов.
— И не пытайся соблазнить меня, — ответил Азирафаил несчастно. — Я
тебя знаю, старый ты змей.
— Ты подумай только, — продолжал Кроули безжалостно. — Знаешь, что
такое вечность? Знаешь, что такое вечность? В смысле, ты знаешь, что такое
вечность? Такая гора, понимаешь ли, в милю высотой, на краю Вселенной, и раз
в тысячу лет такая маленькая птичка…
— Какая еще птичка? — подозрительно спросил Азирафаил.
— Маленькая птичка, про которую я говорю. И каждую тысячу лет…
— Что, все время одна птичка?
Кроули поколебался.
— Да, — кивнул он наконец.
— Жутко старая тогда птичка.
— Наверное. Каждую тысячу лет птичка взлетает…
— Хромает…
— Взлетает на вершину горы и точит свой клюв.
— Постой. Этого быть не может! Между Землей и краем Вселенной куча…
— Ангел широко развел трясущимися руками. — Куча мусора, мой милый
мальчик.
— Но она туда все равно добирается, — настаивал Кроули.
— Как? — спросил ангел.
— Не это важно!
— Может в звездолете лететь, — предположил ангел.
Кроули сделал паузу.
— Да, — наконец заговорил он. — Если тебе так удобнее. И эта
птица…
— Только ведь мы говорим про край Вселенной, — заметил Азирафаил. —
Так что это должен быть один из таких звездолетов, где конец пути только
потомки увидят. Надо будет тогда сказать потомкам — мол, как долетите до
Горы, надо… — он задумался. — Что же им сделать надо?
— Клюв о гору поточить, — подсказал Кроули. — А потом летит она
обратно…
— В звездолете…
— А через тысячу лет опять возвращается, — быстро закончил Кроули.
Последовала секунда пьяного молчания.
— Зачем так напрягаться, просто чтобы клюв наточить? — подумал вслух
Азирафаил.
— Слушай, — заговорил Кроули серьезно, — дело в том, что когда
птичка до конца сточит гору, так, тогда…
Азирафаил открыл рот. Кроули знал, что сейчас он что-нибудь умное
скажет насчет твердости птичьих клювов в сравнении с гранитными горами, и
поспешил нанести удар.
— Тогда ты все еще не досмотришь “Звуки музыки”.
Азирафаил застыл.
— А ведь он тебе понравится, — продолжал безжалостно Кроули. — Это
точно.
— Мой милый мальчик…
— Выбора не будет.
— Слушай…
— У Небес никакого вкуса.
— Ну…
— И не единого ресторана, подающего суши.
Боль появилась на неожиданно серьезном лице ангела.
— Не могу с этим справиться, п’ка пьян, — бросил он. — Надо
протрезветь.
Они оба мигнули, когда алкоголь покинул их системы кровообращения, и
сели несколько более прилично. Азирафаил поправил свой галстук.  [… ]

***

[…] Огни зажглись. Евангелистский Хор Силового Кабеля (Небраска) запел
“Иисус — Чинильщик Телефонов на Панели Инструментов Моей Жизни” и почти
заглушил звук подымающегося ветра.
Марвин О. Бэгмен поправил свой галстук, проверил улыбку, глянув в
зеркало, постучал по заду личную свою помощницу (мисс Синди Келлерхолс,
“Красотку Месяца “Пентхауза”” (три года тому было в июле); но теперь, когда
религиозной стала, она все это забыла), и вышел на пол студии.
Иисус связь не прервет,
Прежде чем дозвонились,
С ним не попадете вы
На занятую линию,
А когда придет счет,
Будут в нем правильно проставлены цифры,
Он — Чинильшик Телефонов
На Панели Инструментов Моей Жизни,
пел хор. Эту песню Марвин любил. Он ее сам написал.
Другие песни, написанные им, включали “Счастливый Мистер Иисус”,
“Иисус, Могу Я у Тебя Остановиться?”, “Этот Старый Огненный Крест”, “Иисус
— Наклейка на Бампере Моей Души” и “Когда Вверх Меня Поднимает Вознесенье,
Хватайте Колесо Пикапа Моего”. Они доступны были на “Иисус — Мой Приятель”
(LP, кассета и CD), и каждые четыре минуты их рекламировали на
евангелистской сети Бэгмена [$12.95 за LP или кассету, $24.95 за CD, хотя вы
бесплатную LP получали с каждым пожертвованием миссии Марвина Бэгмена 500
долларов. Прим. авт.].
Несмотря на то, что стихи не рифмовались и, как правило, были
бессмысленны, и на то, что Марвин, который особо музыкален не был, мелодии
все украл из старых песен в стиле кантри, было продано более четырех
миллионов копий кассеты “Иисус — Мой Приятель”.
Марвин начинал как певец кантри — пел песни Конвея Твитти и Джонни
Кэша.
Он выступал с регулярными живыми концертами в тюрьме Сан Квентина, пока
люди, отвечающие за гражданские права, не назвали его “Жестоким и
Непривычным Наказанием”.
Вот тогда-то и ушел Марвин в религию. Не тихую, личную, которая
включает делание хороших дел и проживание лучшей жизни; но и не такую,
которая включает надевание костюма и позванивание в звонки других людей; а
такую, которая включает владение собственной телесетью и заставление людей
деньги вам посылать.
Он нашел идеальное место для себя на телевидении, на “Часе силы
Марвина” (“Шоу, вернувшее в Фундаментализм ДАМ”. Четыре трехминутных песни с
LP, двадцать минут “Адского Огня” и пять минут лечения людей. (Оставшиеся
двадцать три минуты были заняты либо подольщением, либо умолянием, либо
угрожанием, либо выпрашиванием, изредка просто просьбами дать денег.) В
ранние дни он по-настоящему приводил в студию людей, чтоб излечить, но
решил, что это слишком уж мудрено, поэтому в эти дни он просто заявлял, что
ему видения приходят о том, как зрители по всей Америке магически
излечивались, смотря. Это было гораздо проще — больше не приходилось
актеров нанимать, и никто не мог проверить процент его успехов[Марвина
удивило бы известие, что на самом деле были успехи. Некоторым людям от чего
угодно лучше станет. Прим. авт.].
Мир гораздо более сложен, чем считает большинство людей. К примеру,
большинство людей считало, что Марвин не был настоящим Верующим, раз столько
на вере денег зарабатывал. Они ошибались. Он всем сердцем верил. Он верил
весьма сильно, и кучу притекающих денег тратил на то, что, по его мнению,
правда было работой на Господа.
Телефонная линия к Спасителю
Всегда свободна _от _помех,
Он дома в любое время,
Днем иль ночью,
И когда звонишь по номеру И-И-С-У-С,
Звонок всегда бесплатен,
Он — Чинильщик Телефонов
На Панели Инструментов Моей Жизни.
Первая песня закончилась, Марвин прошел к месту перед камерами и
скромно поднял руки, требуя тишины. В контрольной будке инженер выключен
запись “Аплодисменты”.
— Братья и сестры, спасибо, спасибо, разве не здорово было? И помните,
вы можете услышать эту песню и другие, такие же назидательные, на “Иисус —
Мой Приятель”, просто позвоните по номеру 1-800-ДЕНЬГИ и сообщите, что
жертвуете деньги — сейчас.
Он посерьезнел.
— Братья и сестры, у меня для вас всех послание, важное послание от
нашего Господа, для вас всех, мужчин, женщин и маленьких детей, друзья,
расскажу я вам про Апокалипсис. Это все есть у вас в библии, в Откровении,
данным нашим Господом Святому Иоанну с Патмоса, и в Книге Даниила. Господь
ничего от вас, друзья, не скрывает о вашем будущем.
Так что же произойдет? Война. Мор. Глад. Смерть. Кровавленные реки.
Великие землетрясения. Иадерные ракеты. И есть лишь одна возможность их
избежать. Перед тем, как Разрушение придет — перед тем, как по Земле
помчатся четыре всадника Апокалипсиса — перед дождем из яделрных ракет, что
падет на неверующих — придет Вознесенье.
Что такое Вознесенье. Я слышу, как вы это кричите.
Когда приходит Вознесенье, братья и сестры, все Истинно Верующие
вознесутся в воздух — неважно, что вы делаете, можете сидеть в ванне,
можете быть на работе, можете машину свою вести или просто дома сидеть,
читая свою Библию. Неожиданно будете вы там, наверху, в воздухе, в
безупречным и неразрушимых телах.
И будете вы в воздухе, смотря вниз на мир, пока годы разрушения идут.
Спасены будут лишь верующие, лишь те из вас, что были заново рождены,
избегут боли, смерти, ужаса и горения. Потом будет великая война между
Небесами и Адом, и Небеса уничтожат силы Ада, и Бог вытрет слезы мучающихся,
и не будет более смерти, или скорби, или криков, или боли, и он будет вечно,
вечно славен, сей цветом закруженный…
Он неожиданно остановился.
— Что ж, милая попыточка, — заговорил он совсем другим голосом, -Вот
только это вовсе не так будет. Не так совершенно.
В смысле, про огонь и войну вы правы, а вот эта штука,Вознесенье — ну,
вы их всех на Небеса себе представьте — их столпившиеся отряды, так далеко,
как может сознание проследовать, и еще дальше, нас компания за компанией,
все это, ну, что я пытаюсь сказать, у кого время будет выбирать людей и их в
воздух поднимать, чтобы смеялись над людьми, от лучевой болезни помирающими
на опаленной и горящей земле под ними? Если это вы считаете морально хорошим
времяпревождением, добавлю я.
А насчет того, что Небеса несомненно выиграют… Ну, честно говоря,
если б было это точно, не было бы Небесной Войны вообще, разве нет? Это
пропаганда. Ясно и просто. У нас не больше пятидесяти процентов шанс
выиграть. Можете ровно также деньги слать на сатанистскую горячую линию,
хотя, честно говоря, когда огонь падет и моря крови подымутся, вы и так, и
так будете гражданскими жертвами. Воюем мы, вас же всех собираются убить и
Богу предоставить разбираться — так?
Вообще, извините, что здесь стою, болтаю, у меня только один маленький
вопрос — где я?
Марвин О. Бэгмен постепенно становился пурпурным.
— Это дьявол! Защити меня Господь! Сквозь меня дьявол говорит! —
выплюнул он и прервал себя, — О нет, на самом деле
совершеннопротивоположное. Я ангел. А. Должна быть Америка, да? Простите, не
могу остаться.
Последовала пауза. Марвин попытался открыть рот, но не смог. То, что
было в его голове, огляделось. Поглядело на сотрудников студии, тех, что в
полицию не звонили и не плакали в углу. Он поглядел на серолицых операторов.
— Ой, — бросил он, — я что, на телесъемках?[…]