Օրվելի 1984-ում մի հատված կա, մեջբերում եմ ռուսերեն:

Уинстон почувствовал, что разговор не получается.
— Я вот что хотел узнать, — сказал он. — Как вам кажется, у вас
сейчас больше свободы, чем тогда? Отношение к вам более человеческое? В
прежнее время богатые люди, люди у власти…
— Палата лордов, — задумчиво вставил старик.
— Палата лордов, если угодно. Я спрашиваю, могли эти люди обращаться
с вами как с низшим только потому, что они богатые, а вы бедный? Правда ли,
например, что вы должны были говорить им “сэр” и снимать шапку при встрече?
Старик тяжело задумался. И ответил не раньше, чем выпил четверть
стакана.
— Да, — сказал он. — Любили, чтобы ты дотронулся до кепки. Вроде
оказал уважение. Мне это, правда сказать, не нравилось — но делал, не без
того. Куда денешься, можно сказать.
— А было принято — я пересказываю то, что читал в книгах по истории,
— у этих людей и их слуг было принято сталкивать вас с тротуара в сточную
канаву?
— Один такой меня раз толкнул, — ответил старик. — Как вчера помню.
В вечер после гребных гонок… ужасно они буянили после этих гонок… на
Шафтсбери-авеню налетаю я на парня. Вид благородный — парадный костюм,
цилиндр, черное пальто. Идет по тротуару, виляет — и я на него случайно
налетел. Говорит: “Не видишь, куда идешь?” — говорит. Я говорю: “А ты что.
купил тротуар-то?” А он: “Грубить мне будешь? Голову, к чертям, отверну”. Я
говорю: “Пьяный ты, — говорю. — Сдам тебя полиции, оглянуться не
успеешь”. И, веришь ли, берет меня за грудь и так пихает, что я чуть под
автобус не попал. Ну а я молодой тогда был и навесил бы ему, да тут…
Уинстон почувствовал отчаяние. Память старика была просто свалкой
мелких подробностей. Можешь расспрашивать его целый день и никаких стоящих
сведений не получишь. Так что история партии, может быть, правдива в
каком-то смысле; а может быть, совсем правдива. Он сделал последнюю
попытку.

Վինստթոնը հարցնում ա , թե արդյո՞ք բուրժույները ամենակարող էին մինչև հեղափոխությունը, հետո լսում ա, բիձու պատմածը ու հիասթափվում, ինքը ուզում էր, որ բիձեն լոզունգերով խոսա, որովհետև այլ տիպի խոսակցությունը իրա անալիզատորները չեն վալիդանցում, վալիդացիոն էռռոռ ա տալիս գլուխը:

Բիձու պատմածից հստակ երևում ա, որ բուռժույը ամենակարող չի, որ ինքը հակաճառում է նրան, հետո սպառնում է , որ ոստիկանություն կկանչի: Ու Վինսթոնը էսքանից հետո չի հասկանում, որ այն ժամանակ գոնե ավելի պաշտպանված էին պռոլետարները (համենայն դեպք իրենց այդպես էին զգում):

Հետո էլ եզրակացնում ա, որ ուստի հիշողությունը մանր դետալների աղբակույտ ա:

Ա՜յ հնգեր, դու Շերլոքը չես նայե՞լ/կարդացել :), չնայած որտեղից նայեիր, ձեր ժամանակ արդեն լրիվ կամ ջնջած կամ խմբագրված ա եղել:

Ու ընդանհրապես պետք ա որոշել վերջապես “ա” թե՞ “է”, հակառակ դեպքում կեսը “ա” է, իսկ մյուս կեսը “է” ա: